Изучение языков — новая элита цифровой эпохи

«Иностранные языки можно больше не учить», «переводчики могут начинать искать новую работу» — такими радостными заявлениями запестрели сети после анонса о том, что OpenAI выпустили новое обновление GPT-4 Omni. 

ИИ научился переводить нашу речь в реальном времени, причем программа копирует тембр голоса говорящего, интонацию, и работает без задержек. Теперь для общения с иностранцами будет достаточно наушника, интернета и GPT-4.

Автомобили на заре своего появления должны были ехать медленно, чтобы не мешать лошадям. При этом перед автомобилем должен был бежать человек с колокольчиком и предупреждать об опасности. 

В свое время, после изобретения телевидения, газетам и радио предрекали неминуемый крах. 

Музыкальные носители только за жизнь одного поколения фантастически эволюционировали. От записей «на костях» — рентгеновских снимков, на которых нарезали музыкальные дорожки, получая пластинки с музыкой. Через бобины с пленкой к кассетам, затем CD-дискам, прямиком в эру digital — mp3 плееров и цифровой музыки. 

ИИ с его супер-возможностями — это просто еще одна ступень эволюции и прогресса. Что же происходит с отжившими, отслужившими вещами?

По теории Дарвина, все, что не способствует прогрессу, отмирает за ненадобностью. Вспомним рудименты и атавизмы, — такие, как ушные мышцы у человека или хвостовидный придаток, с которым иногда рождаются люди по причуде природы и генов. Мы знаем также, что орган тела, который долго не используется — атрофируется, отмирает.

Хотя технологии и их впечатляют, — все так, как представляли фантасты в книгах и кино еще лет 20 назад. И терминатору сейчас уже не удивятся. Но все же у человека есть то, чего нет у машин — чувства. И одно из них — это ностальгия, тоска по ушедшему.

Сначала мы радостно крушим все, что принадлежало «старому миру», чтобы на его обломках построить новый. А потом бережно собираем эти обломки и относим их в музей, под стекло. То, что было хламом, еще через 10 лет становится винтажем, ретро и тонким удовольствием для эстетов и гурманов.

Автомобиль победил лошадей, но конные прогулки сейчас — развлечение аристократов. Чтение книг вместо залипания в телефоне становится показателем некой элитарности, принадлежности к «думающему классу». Виниловые пластинки и проигрыватели для них за большие деньги продаются как раритет для избранных ценителей. 

Что же насчет людей, работающих переводчиками и преподавателями языков?

Недавно New York Times опубликовал мощный текст с основным тезисом: потребление цифровых услуг — это признак бедности.

Вы бедный, если ваш врач консультирует вас по интернету, а не в ходе личной встречи. Если вы — всеми забытый пенсионер, умирающий в нищете, то ваш основной собеседник в жизни — Алиса или кот Том.

Автор статьи Нелли Боулерз утверждает, что если вы по-прежнему получаете услуги от живых людей или имеете возможность общаться с ними, значит скорее всего вы представитель новой элиты, престижное потребление которой заключается в отказе от цифровых услуг в пользу оффлайновых (богатые предпочитают старомодных тьюторов, личных тренеров и поваров, а не Coursera или доставку еды через смарфтон).

Жизнь, проведенная перед экраном, теперь есть признак вашей неуспешности в жизни. Чем вы богаче, тем больше вы тратите, чтобы быть за кадром.

У богатых общение с людьми — жизнь без телефона в течение дня, выход из социальных сетей и отсутствие ответа на электронную почту — стало символом статуса.

Все это привело к любопытной новой реальности: человеческий контакт становится элитным продуктом. Так что никуда переводчики не уйдут, — просто перекочуют в другой сегмент, условно «услуги для богатых».

Илья Суцкевер, исследователь в области искусственного интеллекта и машинного обучения, сооснователь и главный научный сотрудник OpenAI, высказался о цифровом прогрессе так: «Я бы предпочел мир, в котором люди по-прежнему свободны совершать ошибки и страдать от их последствий, постепенно эволюционировать и самостоятельно двигаться вперед, а искусственный интеллект обеспечивает скорее базовую подстраховку».