Михаил Волков: «И в банке можно быть романтиком...»
Интервью зампреда Правления Прио-Внешторгбанка, члена Совета АРБ Михаила Волкова — откровенные ответы о личном через призму работы, которой отдано 30 летМихаил Владимирович Волков проработал в банковской сфере 30 лет. В настоящее время является первым заместителем Председателя Правления Прио-Внешторгбанка — первого коммерческого банка Рязанской области, основанного в 1989 г. Руководитель Ассоциации «Рязанский банкирский дом», член Совета Ассоциации российских банков (АРБ).
ПодробнееКак Вам 30 лет в банке?
Как вчера на работу пришел. Незаметно очень пролетело время. Скучно не было никогда.
Но ведь Вы не мечтали о такой работе. Закончили Рязанский радиотехнический институт, начали работать по специальности...
Конечно, у этого есть своя предыстория Я окончил институт в 1987, потом пошел служить в доблестную советскую армию. А когда вернулся из армии, выяснил, что вернулся уже в несколько другую страну. Сначала пошел служить на завод счетно-аналитических машин программистом, участвовал в разработке кассового аппарата со считывателем мобильных банковских карточек и штрихкодов, то есть мы разрабатывали передовую технику, правда, по заказу министерства торговли ГДР. Все было интересно, более или менее нормально, но в 1991 году все стало меняться, а самое главное — у нас не было квартиры, потому что мы с женой не рязанские, жили в коммуналке. И не было никаких перспектив: завод перестал строить жилье, которое можно было бы получить. Было прямо сказано: «Квартир не ждите». Зато появилась возможность жилье купить. Семья, ребенок... Надо было идти и зарабатывать деньги. В Прио-Внешторгбанке еще работала социальная программа «квартиры для сотрудников». И когда я сюда переходил, то мне сказали: «Если будешь хорошо работать, через год получишь малосемейку, а через два-три года уже может быть квартира». Видимо, хорошо работал — квартиру получил.
Была горечь, что приходится менять сферу работы, интересов?
Разумеется, особой радости такая перемена не вызывала, потому что у нас были интересные разработки, еще с института я занимался конструированием. С другой стороны, открывалось новое направление работы. Компания «Комтекс», которая существует и сейчас, открыла фондовый магазин по продаже акций, сберегательных сертификатов — в целом ценных бумаг. Вот туда я и пришел работать. Отучились, сдали экзамены и получили право работать на рынке ценных бумаг. Мы добросовестно информировали своих клиентов о рисках при вложении в ценные бумаги, но есть вещи, за которые до сих пор стыдно. Понятно, что это испанский стыд, но… Сейчас объясню. Вот был банк «МЕНАТЕП» (первый кооперативный банк в России — прим. редакции). У нас двойственное отношение к руководству этого банка. Мое отношение к нему с чисто либеральных позиций совершенно негативное, потому что он собрал деньги у населения на волне эйфории… Помните очереди у «Манежа»? Была широкая рекламная компания, люди покупали акции, потом привлекались деньги на сберегательные сертификаты, потом на эти средства был скуплен ряд предприятий. И вот что было хорошего, досталось руководству, а сам банк «МЕНАТЕП» почему-то кончил очень плохо, акционеры банка не получили ничего, то есть все хорошее из банка было вытащено в пользу бенефициара. Такие управленцы сделали гражданам хорошую прививку. Фактически та недоразвитость рынка ценных бумаг, которую мы имеем на сегодняшний день, она существует благодаря вот таким людям. Так вот, теперь вернусь к тому, с чего начинал: мне стыдно, что кто-то, возможно, при моем участии тоже купил акции этого банка…
Получается, что перед тем, как прийти работать в Приобанк, Вы уже косвенно окунулись в финансовую сферу. И все же, сложно было переучиваться?
Я пришел в банк экономистом фондового отдела, через полгода стал главным экономистом управления пассивных операций и ценных бумаг. Не знаю, то ли благодаря техническому образованию, то ли благодаря складу ума для меня вещи, связанные с новыми правилами игры, достаточно хорошо ложились в голову и казались естественными.
С каким чувством вспоминаете то время?
Начало 90-х называют по-разному. Я придумал ироничное определение «эпоха романтического капитализма», которую характеризует резкая смена правил игры, законодательства, а вместо веры в коммунистическую идею появилась вера в капитализм, когда предпринимательство, свободное, окрыленное, не ограниченно никаким законодательством, и все для того, чтобы развиваться. Этот идеализм, конечно, прошел. Банковская деятельность требует больших регулирующих воздействий, и мы до сих пор за это боремся. Я понимаю, что рыночные взаимоотношения и рыночное саморегулирование возможно только при наличии достаточного количества равносильных субъектов, тогда работают рыночные механизмы. Конечно, в мире все не совсем так. Рынок достаточно серьезно поделен между крупными игроками что в России, что в мировом масштабе, но маленькие и шустрые имеют право на существование и могут с ними успешно конкурировать, как минимум чуть-чуть покусывать. То, что мы делаем сейчас через Ассоциацию российских банков, по сути, это и есть борьба с монополизмом.
Вот вы сейчас говорили про «окрыленное предпринимательство», потом про законы капиталистического рынка, а у Вас никогда не возникало желания уйти в свой бизнес?
Предпринимательская жилка либо есть у человека, либо нет, и научить предпринимательству нельзя. Если есть тяга к своему бизнесу, то ему больше нравится работать на себя, свои проекты реализовывать. Меня работа на себя не сильно увлекает: в коллективе интереснее.
Здорово, что вспоминаются из того времени танцы, но ведь на самом деле времена были очень непростые. Не за горами был кризис 1998 года, потом страну ждал сложный 2008 год... Каждый последующий кризис проходили легче с учетом предыдущего опыта?
Каждый кризис, конечно, имеет какие-то общие черты с предыдущими, но всегда есть свои особенности. Самое страшное с точки зрения психологии, когда кризисы в большей степени могли затронуть именно региональные банки. Имею в виду, что наши коллеги из государевых банков начинали сразу в такие моменты кричать, что они too big to fail – слишком большие, чтобы им дали умереть. При этом на фоне общего оттока использовали недобросовестную пропаганду и дополнительно раскачивали лодку в расчете на то, что мелкие банки из этой лодки вывалятся. Тем не менее работа в эти кризисы давала и новые возможности, мы приобретали новых клиентов.
Например, история 1998 года. Для расчетов стали использовать суррогат — банковские векселя. И у нас был большой клиент, не буду его называть — скажу только, что это одно из крупнейших предприятий в областном центре. От этого предприятия приехали люди и «чисто по-пацански» попросили у Председателя Правления банка расписку, что он лично отвечает за деньги, которые ходят через наш банк. Мы запустили расчеты для этого клиента, в том числе и векселями. И вот наш рязанский клиент расплачивается с подрядчиком. Финдиректор этого московского подрядчика понимает, что, скорее всего, деньги пропали, но надо же проверить: может быть хоть что-то удастся вернуть с каким-нибудь дисконтом. Он находит в Москве филиал Прио-Внешторгбанка, рассказывает, что есть векселя и предприятие хотело бы их обналичить. И вот происходит такой диалог:
— Если хотите обналичить, можете это сделать.
— А когда?
— Как привезете векселя.
— А куда можете перечислить?
— Куда хотите, туда и перечислим.
Клиент был обескуражен, а потом вдруг говорит: «Если у Вас банк платежеспособен, зачем я буду куда-то деньги переводить, давайте я у вас останусь».
В 1998 году в России был официально объявлен дефолт. Следующий общепризнанный кризис случился в 2008 году. Но в банковской среде еще и 2004-ый приравнивают к кризисному. Почему?
Кризис был на межбанковском рынке, а спровоцировал его Мытищинский коммерческий банк. Он собирал с рынка короткие деньги: предлагал овернайты — межбанковские депозиты на одну ночь, даже внутридневные депозиты — на несколько часов размещение. И это в условиях гиперинфляции, когда процентные ставки были трехзначные. Говорили, что банк обладал технологиями, как превращать «короткие» деньги в «длинные», даже кредитный портфель за счет этого формировал, проводились какие-то спекулятивные операции и тому подобное. Конечно, не один банк был таким «продвинутым». Отсутствие внятного регулирования со стороны Банка России (он тоже только учился регулировать деятельность коммерческих банков) усугубляло ситуацию. В конце концов наступил кризис ликвидности, пошла волна невозвратов кредитов. Начался межбанковский кризис, за ним последовала паника вкладчиков. И вот тогда был разработан механизм защиты денег вкладчиков в виде системы страхования вкладов, связанный с формированием резервов. Прио-Внешторгбанк вошел в Систему страхования вкладов одним из первых. Это положительно сказалось на работе банка.
С 1997 по 2004 год Вы успели поработать начальником управления ликвидности баланса, замом начальника планово-экономического управления, в конце концов стали главным бухгалтером банка. Учились всему на месте?
Что касается планово-экономического отдела, то сюда я попал, потому что у меня увидели способность к интеграции внутрибанковских процессов. Но там был свой прекрасный руководитель, и как-то он особо меня к этим внутрибанковским процессам не подпускал. Когда я сказал об этом начальству, меня поняли — перевели в замы главного бухгалтера, а через полгода я стал главбухом. Еще работая в «Комтексе», я прочитал самоучитель по бухгалтерскому учету. Как я сейчас понимаю, самоучитель был очень хороший, потому что давал систему. Я несколько раз этими знаниями блеснул и собственники решили, что я готов стать главным бухгалтером. Правда, я тогда сказал, что мне это не очень интересно, но мне нравится общение с клиентами и я бы хотел оставить за собой функции… скажем, клиентского менеджера. Конечно, ответственность перед клиентом обязывает, но мне больше всего нравится именно личное общение, а здесь как раз был широкий круг.
Что вспоминается из того времени?
Порой происходили парадоксальные ситуации, но они имеют свою логику, если помнить главный принцип работы Прио-Внешторгбанка — ответственность перед клиентами и по возможности поддержка региональной экономики. Конкретный пример: государством выделялись централизованные ресурсы на кредитование сельхозпроизводителей. Ставки по коммерческим кредитам были 240 %, а по этим — 180%. При этом банк добавлял свою маржу — 3 % и под 183% отдавал клиенту. В то же время был введен сбор в дорожный фонд, который составлял 4,25% от выручки, то есть прибыль банка даже этот сбор не покрывала. Я тогда обратил внимание собственников, что такие кредиты убыточны, и получил внятный ответ по позиции банка: «Сельское хозяйство тоже надо кредитовать».
В 2004 году Вы уже Председатель Правления банка. Возросла ответственность…
Ответственность — страшное дело. Сейчас весело рассказывать про 2008 год, а я помню, что в 2008 — 2009 годах все было очень непонятно. Была очень тяжелая ситуация и был большой стресс, когда ты задаешься вопросом: а что будет завтра с сотрудниками? Я понимал, что в банке работает 500 человек, у них семьи, значит, считаем, что от нашей работы зависит как минимум 1,5 тысячи человек. И в худшем варианте завтра они могут остаться без зарплаты. Опять же были вопросы, что будет с клиентами. А вдруг завтра кто-то подведет, что тогда делать? А хватит ли резервов? Каждый кризис давался очень тяжело.
Как Вы справлялись с такими ситуациями?
В любой кризисной ситуации я всегда придерживаюсь принципа: сначала надо понять, что произошло и какие последствия будут, а потом определить, что нужно сделать, чтобы это исправить и минимизировать потери. Когда пик кризиса пройден, надо разобраться что случилось и что необходимо изменить, чтобы этого не произошло впредь. Только потом уже выяснять, кто виноват. Если так относиться к работе, то все замечательно, особенно если ты руководитель. Когда приходишь на работу, ты должен понимать, что на тебя смотрят все, поэтому нельзя сеять панику. Наоборот, надо транслировать уверенность и требовать этого же от своих коллег-руководителей. Надо переводить проблемы в задачи.
Сейчас Вы первый заместитель Председателя Правления, и одно из направлений, которым Вы занимаетесь, — проблемные кредиты и непрофильные активы. В чем заключается эта работа?
Банк всегда проводил достаточно взвешенную, консервативную кредитную политику. Соответственно наши риски — это риски, связанные с тем, что клиент не справится с возвратом кредита. В то же время вкладчики банка хотят приумножить свои сбережения или хотя бы сохранить от инфляции. Банк как общественный институт должен определить эффективное использование этих средств, чтобы они работали, причем речь идет как раз о деньгах клиентов, потому что, условно говоря, из 100 рублей, выданных в кредит, только 10 будут принадлежать собственникам банка, остальное — деньги вкладчиков. Вот почему кредит можно только в кавычках назвать продуктом. Его принципиальное отличие от продукта в том, что он не всем доступен. Банк имеет право выдать его или нет, исходя из возможностей клиента вернуть кредит. Отсюда требования по залогам и поручительству. Также, чтобы амортизировать риски, у банка есть сумма в резервах, и она почти равна основному капиталу банка, что называется, стоит на запасном пути. Моя сегодняшняя работа заключается как раз в том, чтобы вернуть эти резервы в капитал банка и заставить их работать более эффективно. Для этого нам нужно иметь много разных компетенций: юридических, технических, знать рыночный спрос… Ювелирная работа, когда удается помочь предприятию расплатиться с кредитом и при это сохранить свою деятельность. Это бывает редко, но это приносит истинное удовольствие: и бизнес будет жить и удовлетворять клиентский спрос, и банку деньги возвращаем.
То есть романтизм все-таки не прошел?…
Нет, в этом смысле нет. Нам за державу обидно, а деньги будут!
Вот Вы сейчас рассказали про моральное удовлетворение, но ведь у Вас есть награды и от банковского сообщества, и от областного Правительства. Какую-то считаете особой?
Мы живем в мире достаточно циничном, и ряд премий носит коммерческий характер. Это не значит, что кто-то их получил незаслуженно, но для того, чтобы кто-то, например, поучаствовал в номинации на эту премию, нужно заплатить какую-то денежку, что в некоторой степени девальвирует всю систему награждения. У меня есть знак «За заслуги перед Рязанской областью», и насколько я знаю, его никто из банка не лоббировал. Знаю, за что его получил. Дело было полезное. И приятно было получить такую оценку своей работы, потому что о ней никто не просил, не продвигал.
Какая-то послекризисная награда?
Да, помогли выйти из кризисной ситуации одному предприятию.
А награды от Ассоциации российских банков? Совсем недавно получили «За верность профессии»…
Конечно, ценю АРБ-шные награды тоже. Я был членом Совета АРБ сначала по должности: все руководители региональных банковских объединений входили в него автоматом. Потом устав поменяли, должен был выйти из Совета и все-таки коллеги меня рекомендовали в в этот орган. Это не награда сама по себе, но для меня почетно, потому что это не по должности было, как говорится, не по одежке, а по тому скромному вкладу в работу АРБ, который вношу.
Где на все силы берете?
Сами откуда-то берутся! Спасибо маме и папе, повезло. Хотя могу и с книжкой зависнуть или в Интернете. Но главное, что я люблю свою работу, люблю работать с людьми. С ними всегда интересно.
Долгих лет Вам и непреходящего интереса к работе!
Интересное:
Все новости:
Публикация компании
Профиль
Контакты