Какие сложности возникают в судебных делах, связанных с криптовалютой
Сегодня защита прав участников рынка криптовалюты является одной из самых непростых задач для юристов. Осветим основные причины и трудности, вытекающие из нихЮридический стаж — 4 года. Эксперт по направлениям: DeFi (криптовалюта и блокчейн), FintechLaw (правовое регулирование финансовых технологий).
Известно, что цифровая валюта — это вид децентрализованных финансов. При этом децентрализация в данном случае понимается как отсутствие единого администрирующего органа криптовалютных систем, что в совокупности с анонимностью владельцев адрес-идентификаторов цифровых кошельков создает практически непреодолимые препятствия для целей доказывания в процессе судопроизводства. Сегодня эту проблему осознают как сами суды, так и правоохранительные органы.
Для иллюстрации сказанного выше можно выделить комментарий, высказанный Судом по интеллектуальным правам по делу №СИП-368/2016: «Целью создания пиринговой платежной системы Bitcoin была организация системы полностью необратимых сделок, когда электронный платеж между двумя сторонами происходит в отсутствии стороны-гаранта, и ни одна из сторон, в том числе какой-либо внешний администратор (банк, налоговые, судебные и иные государственные органы), не могла бы отменить, заблокировать, оспорить или принудительно совершить транзакцию».
Кроме того, среди негативно влияющих факторов здесь усматривается не только отсутствие устоявшейся судебной практики, но и в целом отсутствие доступной публичной криминалистической методики расследования криптовалютных потоков и идентификации владельцев адрес-идентификаторов цифровых кошельков. Вместе с тем анонимность использования цифровых валют привлекает в этот сегмент интересы криминальных групп. Приведу немного цифр:
Согласно докладу Министерства внутренних дел Российской Федерации о состоянии преступности за январь-апрель 2024 г., количество преступлений, совершаемых с использованием информационно-телекоммуникационных технологий или в сфере компьютерной информации, к которым также относятся преступления, совершаемые с использованием цифровой валюты, по сравнению с аналогичным отчетным периодом предшествующего года возросло на 17,4 %.
Так, из 240 939 зарегистрированных преступлений 156 600 являлись нераскрытыми на момент опубликования отчета. Рост нераскрытых преступлений в сфере кибербезопасности обусловлен рядом сопутствующих факторов, связанных с проблемами методики расследования преступлений, в том числе сопряженных с использованием цифровой валюты.
Также вижу необходимым сказать, что на практике раскрытие адрес-идентификатора цифрового кошелька подозреваемого/обвиняемого по уголовному делу происходит в основном благодаря проведению допросов, то есть без задействования каких-либо специальных познаний и технических средств в данной области. Это, в свою очередь, означает, что если лицо, в отношении которого проводится предварительное расследование, умолчит о факте владения цифровой валютой, следователь/дознаватель может никогда и не узнать об этом.
Кроме описанного выше накладывается также факт отсутствия единообразного понимания того, как необходимо закреплять доказательства принадлежности адрес-идентификатора для целей не только уголовного, но и иных видов судопроизводства.
Приведу в качестве примера дело №А40-243242/2021-52-1679.
Между истцом и ответчиком был заключен договор поставки цифровой валюты. Ответчик не исполнил требование об оплате в срок, после чего стороны решили прекратить договор, а ответчик обязался вернуть цифровую валюту, полученную от истца, по конкретному адрес-идентификатору цифрового кошелька, однако не исполнил в полном объеме принятое на себя обязательство.
Ответчик указал, что истец не учел три транзакции по счету в своих расчетах:
19.07.2020 — 14,5 USDT; 19.07.2020 — 14 999 USDT; 06.10.2020 — 250 USDC.
Истец, напротив, заявил, что первые два перевода, на которые указывает ответчик, были произведены самим истцом с корпоративного кошелька на платформе Kraken.
Для того чтобы подтвердить это, истец обратился к нотариусу в Ирландии, который удостоверил две указанные транзакции как произведенные истцом. Суд указал, что удостоверение нотариуса не может являться надлежащим доказательством, подтверждающим факт получения ответчиком имущества в виде 3,7995 BTC, 36 030 USDT, 6 450 USDT. Суд также отметил, что такое удостоверение не является надлежащим доказательством, подтверждающим факт принадлежности истцу цифровой валюты (отсюда вытекает вопрос, как надлежащим образом оформлять данные доказательства).
Ну и конечно здесь имеет место чисто субъективный фактор: исходя в основном из личного опыта общения с представителями правоохранительных органов и судей (а также текстов отдельных судебных решений), сегодня мне видится очевидным отсутствие должного понимания у представителей нашей системы, что из себя представляет цифровая валюта.
Даже если предположить, что лицо, производящее сбор доказательств, сумеет установить принадлежность адрес-идентификатора цифрового кошелька по отдельным оставленным следам (что, исходя из моей личной практики проведения таких мероприятий, является очень трудозатратной задачей, поскольку включает в себя далеко не только аналитику блокчейна, как многие могли подумать), то как получить доступ непосредственно в сам кошелек, если при этом речи о взаимодействии с какой-либо криптовалютной биржей не идет?
Часто на данном этапе происходит следующая ситуация: подозреваемый/обвиняемый/должник/ответчик отказывается передать приватный ключ цифрового кошелька, поскольку он может содержать в себе довольно крупные суммы (например, сейчас в моем личном производстве находится кейс, в рамках которого физическое лицо сокрыло факт владения цифровой валютой на сумму более 10 000 000 рублей).
Современные методы получения доступа к цифровым кошелькам видятся мне в недостаточной степени эффективными. В конечном итоге суд, возможно, вынесет решение обязать должника/ответчика предоставить доступ к цифровому кошельку в присутствии нотариуса (дело NА40-124668/17-71-160Ф), но при таких обстоятельствах у должника присутствует реальная возможность это обязательство и не исполнить под предлогом того, что он «забыл» ключ. В таком случае не может быть и речи об эффективном разрешении экономического спора и, например, возврате долга.
Можно, конечно, если разговор идет о целенаправленном сокрытии криптоактивов, пытаться привлечь правоохранительные органы для проведения обыска, выемки или компьютерно-технической экспертизы, чтобы обнаружить горячий/холодный цифровой кошелек должника, но это, во-первых, самый крайний способ воздействия, а во-вторых — хотя и довольно надежный, все равно не обеспечивающий 100%-ную гарантию получения доступа к цифровому кошельку.
Полагаю, что весь комплекс данных мероприятий мог бы быть значительно проще, если бы в отечественном законодательстве имело место не только негативное стимулирование (в виде отсутствия судебной защиты прав требований по сделкам с цифровой валютой в случае неподачи декларации), но и была создана такая ситуация, когда владельцам цифровых кошельков стало бы выгоднее целенаправленно раскрывать факт владения цифровой валютой, чем скрывать его. Например, это могло бы быть стимулирование в виде определенных налоговых льгот от сделок с цифровой валютой при раскрытии информации о таких сделках.
Ну и в конечном итоге, при все более прогрессирующей контрфорензике в данной области, сегодня мы имеем не только в крайней степени малое количество эффективных методов работы по защите прав участников криптовалютного рынка, но и отечественных специалистов, способных эффективно проводить весь комплекс мероприятий, начиная от идентификации владельца цифрового кошелька и заканчивая взысканием цифровой валюты.
Интересное:
Новости отрасли:
Все новости:
Публикация компании
Профиль
Контакты
Социальные сети