Достать бартер «из чулана»: как схема расчетов из прошлого спасает ВЭД

Еще недавно казалось, что бартер окончательно ушел в прошлое. Однако геополитическая ситуация вынудила участников ВЭД вспомнить об этом способе расчетов — иногда это единственная возможность осуществить сделку. О том, как бартер спасает экспорт и импорт, и почему прибегать к нему стоит только тогда, когда других вариантов не осталось, рассказывает основатель Бюро международных проектных поставок «Кастом» Татьяна Винницкая.

Сегодня снова заговорили о бартере во внешнеэкономической деятельности. Зачастую, про него вспоминают в негативном контексте. Почему так?

В сознании многих бартер ассоциируется с Советским Союзом и «лихими» 90-ми. И не без оснований: тогда это был не просто способ торговли, а система выживания в условиях товарного дефицита и отсутствия устойчивых расчетных механизмов. Советский бартер носил институциональный характер — им занимались государственные внешнеэкономические объединения, обменивая нефть на бананы, уголь на оборудование, сахар на станки. В 90-е бартер стал основным способом расчетов. По данным за те годы, до 70% внешнеторговых контрактов заключались в форме мены. В обмен на металлопрокат китайцы нам отгружали вагоны кожаных курток — формально по «эквивалентной стоимости», но с огромными потерями по факту. Это были многоходовые, часто непрозрачные схемы с участием посредников, офшоров и региональных администраций. Этот исторический опыт до сих пор формирует настороженность — и у бизнеса, и у контролирующих органов.

А вы как к этому относитесь?

Это не от хорошей жизни. Многие эксперты считают бартер деградацией. Когда работает нормальная платежная система, к бартеру не прибегают. Сейчас увы, международные переводы нестабильны, валютные риски зашкаливают. В такой среде бартер — это попытка сохранить бизнес там, где деньги не проходят. А значит — я за. 

Можете привести примеры из реальности?

Конечно. Например, недавно одна аграрная компания отправила в Пакистан партию нута и чечевицы — 25 000 тонн — в обмен на эквивалентные объемы риса, мандаринов и картофеля. Или случай из Екатеринбурга: российская сторона поставила семена льна, а получила в ответ китайскую бытовую технику и стройматериалы. 
Была и сделка, в которой я лично участвовала: сложный трехсторонний бартер, поставка оборудования из Азии и сырья из России. Классическая платежная модель не работала: были платежные ограничения и валютные риски. Мы предложили бартерную схему: азиатская сторона поставила оборудование в Россию, российская компания в ответ отгрузила эквивалентное по стоимости сырье в адрес аффилированного партнера за пределами РФ. Синхронизировали логистику, таможенное оформление и подтверждение эквивалентности стоимости. Использовали встречную поставку с документально подтвержденным эквивалентом стоимости, как это требует Закон о регулировании ВЭД и положения ФТС. Для каждой стороны мы подготовили комплект экспортных документов, включая спецификации, инвойсы с пометкой «в рамках бартерной сделки», и транспортные накладные. Сделка была зарегистрирована в таможне как бартерная. Обе поставки шли параллельно, что потребовало жесткой логистической координации и точного календарного планирования. Было сложно, но только с помощью бартера сделка в принципе состоялась, и прошла до конца без потерь.  Все это — практические сценарии, с которыми бизнес сегодня сталкивается все чаще. Но это, действительно, не просто.

Потому что юридически бартер в РФ — это договор мены, не самый удобный инструмент?

Именно. Бартер формально попадает под нормы статьи ГК о меновых контрактах. Это значит: повышенные риски споров, сложность с обоснованием эквивалентности, дополнительные вопросы у таможенников и налоговиков. Операции по бартеру — это их кошмар, потому что им нужно контролировать не просто стоимость, но и курс валют, момент передачи права собственности и т. д. Ситуацию усложняет и то, что оценка эквивалентности — всегда спорный момент. Возьмите пример: вы поставляете металл, вам отгружают бытовую технику. Если техника ликвидна — хорошо. Если это не ваш товар — вы вынуждены искать сбыт, тратить время и деньги.

То есть бартер — это скорее вынужденная мера?

Именно. Он появляется, когда «не до жиру — быть бы живу». Как верно сказал финансовый аналитик Виталий Калугин: бартер — это из чулана, когда деньги не работают. И хотя государство пытается его институционализировать — Минэкономразвития выпустило «Навигатор по бартеру», обсуждается запуск цифровой бартерной биржи — пока это выглядит как проба пера. Инфраструктуры нет. Методички есть — механизма нет.

А бизнес вообще хочет этим заниматься? Или просто терпит?

На словах — интересно, на практике — страшно. Люди понимают риски: от налоговых последствий до банального «а куда я дену полученный товар?». Согласно данным опросов ТПП, 73% компаний используют расчеты в национальных валютах, 41% — через платежных агентов, а вот бартером среди опрошенных не пользовался никто. Тем не менее, Российский экспортный центр, Минпромторг и ряд профильных ассоциаций называют бартер «рабочим инструментом в условиях санкций». И это правда. Особенно для нишевых сделок — где, например, стройматериалы обмениваются на упаковку, или удобрения — на станки.

А как насчет интереса со стороны иностранных партнеров? Им ведь тоже нужно понимать, зачем им такой формат.

Тут не все так однозначно. Возьмем Китай. Как признают и в Минсельхозе, они берут у нас в основном рыбу и масла, и с неохотой открывают рынок для других товаров. Потому что с их стороны бартер — это способ минимизировать банковские риски и выжать максимум условий. Условно: мы им — сырье, они нам — высокомаржинальные товары. Кто на этой схеме в выигрыше — вопрос риторический.

В чем тогда польза бартерной сделки? Когда она оправдана?

Когда нет других вариантов. Если вам нужно сохранить цепочку поставок, а ни рубли, ни юани, ни даже криптовалюты не проходят, бартер — это спасательный круг. Но пользоваться им нужно профессионально: считать, взвешивать, проверять. Для кого-то это стратегический компромисс, для кого-то — единственный шанс остаться на рынке.

Значит ли это, что бартер будет развиваться дальше?

Я бы не называла это «развитием». Скорее, это следствие краха платежной системы. И если бартер действительно начнет масштабироваться, это будет сигналом, что система перешла в ручной режим. Поэтому я бы рекомендовала относиться к бартеру не как к новому тренду, а как к сложному, рискованному инструменту, с которым надо уметь работать.

Вы бы порекомендовали компаниям рассматривать бартер как опцию?

Я не могу что-то рекомендовать. Решение должно быть собственным и осознанным. У бартерных схем есть плюсы: они позволяют избежать валютных и банковских барьеров. Но и минусы тоже весомы: правовая сложность, повышенная нагрузка на бухгалтерию и логистику, риски несоответствия поставок. Если компания уверена, что готова к такому пути — я, конечно, помогу. От выстраивания контракта и расчета эквивалентности до оформления документов, подготовки таможенного досье и полной логистической реализации. Но ключевое — это осознанность. Бартер — не универсальный инструмент. Он может быть решением. А может — источником новых проблем. Каждый решает сам.