Влияние международных налоговых соглашений на бизнес

До определенного момента международные налоговые соглашения служили преимущественно ассистирующим бизнесу целям, поскольку их подавляющее большинство предполагало преференции, например нивелировало негативные последствия связи доходов конкретного лица (или группы лиц) с несколькими юрисдикциями. 

Однако такими преференциями в купе с отсутствием системного межгосударственного взаимодействия активно пользовались в незаконных целях, что стало одной из основных экономико-правовых проблем начала двухтысячных.

Как ответ времени, тенденция поменялась, и новые вторичные законы начали ужесточать налоговый климат, причем для российского бизнеса исходной была именно отечественная инициатива. 

Начало было положено задолго до изменения характера отношений с западными странами и сопутствующей санкционной политики. Перемены происходили сразу параллельно по двум направлениям: на межгосударственном и национальном уровнях. 

В 2013 г. на саммите «G20» в г. Санкт-Петербурге странами «большой двадцатки» был одобрен план по борьбе с размыванием налогооблагаемой базы и выводом прибыли из-под налогообложения. 

Последовательная реализация плана привела к ратификации Россией Конвенции по взаимной административной помощи по налоговым делам. Документ сулил широкие перспективы для обмена информацией и проведения совместных налоговых проверок, но, забегая вперед, скажем, что возможности конвенции на практике не были реализованы в полной мере. 

Тем временем в российское законодательство о противодействии легализации (отмыванию) средств, полученных преступным путем, вводится понятие «бенефициарного владельца», обусловленное преобладающим участием такого лица в уставном капитале или фактическим контролем над деятельностью компании. 

Как можно догадаться, мера была одним из первых шагов по преодолению оффшоризации национальной экономики. Следует признать, что вывод капитала в анонимные офшоры становился реальным препятствием для оценки налоговыми органами законности операций российского бизнеса, прямо влиял на наполняемость бюджета, а потому требовал контрмер.

Изменить ситуацию изнутри было призвано возникновение законодательных норм о контролируемых иностранных компаниях, впервые определивших конкретные критерии для налогообложения в РФ доходов зарубежных компаний российского происхождения и ужесточивших санкции за их сокрытие.

Позднее РФ начала менять и порядок налогового взаимодействия с традиционными для российского бизнеса оффшорами. Так, например, ставки налога на доходы в виде дивидендов и процентов с Кипром, Мальтой и Люксембургом в соглашениях об избежании двойного налогообложения (СИДН) были скорректированы до 15%, что значительным образом устраняло интерес в выводе капитала в данные юрисдикции. Позиция РФ по данному вопросу была принципиальной, причем настолько, что с Нидерландами, например, при схожих обстоятельствах дошло до полной приостановки действия соглашения. 

В качестве лирического отступления: важно понимать, что и оффшоры, и тем более зарубежный бизнес российского происхождения вопреки бытовому пониманию сами по себе не являются чем-то противозаконным. Неправомерно, когда за счет таких структур лицо уклоняется от уплаты налогов, например, путем вывода в оффшор капитала, который при всех вводных следовало обложить налогом в РФ. Поэтому никаких особых презумпций незаконности операций с резидентами оффшоров в российском законодательстве не возникло. 

Цель была простой и справедливой, но привела ли она к положительному результату?

Несомненно, оффшорный вопрос в стране практически сошел на «нет». Сложно оценить, что этому больше способствовало — внутренние, международные меры или же сформировавшееся с 2014 г. отношение к российскому капиталу за рубежом. Но факт остается фактом: локализация российского бизнеса на западе, как и иностранное участие в российском бизнесе значительно сократились. 

Однако, даже в отрыве от существующей политической обстановки, можно утверждать, что межгосударственному взаимодействию меры не поспособствовали, о чем можно судить по отсутствию каких-либо существенных проектов в рамках взаимодействия по налоговым вопросам.

Надеяться на развитие сейчас не приходится: последние годы ознаменовались почти полным разрывом межгосударственных налоговых связей. 

В августе 2023 г. указом Президента РФ было приостановлено действие соглашений об избежании двойного налогообложения с 39 странами, входящими в перечень так называемых «недружественных». 

До определенного момента можно было судить о данных мерах как носящих односторонний характер (за исключением Латвии, которая сама прекратила действие соглашения еще раньше). Вместе с тем, почти через год о приостановке действия части положений соответствующего соглашения Россию в ответ уведомили США, что, несомненно, будет иметь существенные последствия для лиц, связанных с двумя странами.

Подогревает ситуацию тот факт, что в феврале 2023 г. Европейский Союз включил РФ в черный список налоговых юрисдикций, не сотрудничающих с ЕС для целей налогообложения. Страна внесена в перечень с описанием, соответствующим традиционным оффшорам, как «вредный налоговый режим». Основой для этого, как следует из преамбулы к списку, служит невыполнение РФ обязательств по устранению незаконных, с точки зрения ЕС, положений законодательства о международных холдингах (прим. авт. — речь идет о специальных административных районах (САР), которые в народе получили название «российских оффшоров» — ЕС декларирует дискриминационную составляющую правил резидентства в САР). 

Строго говоря, следуя концепции указанного выше перечня, РФ признается ЕС юрисдикцией, взаимодействие с которой затруднено, но не прекращено окончательно, то есть возможности для продолжения сотрудничества имеются, хоть и следует признать, что при существующей политической обстановке вероятность в обозримой перспективе очень мала. 

В то же время «членство» в данном перечне предполагает повышенное внимание и дополнительные требования к бизнесу с российским элементом, начиная от банков и заканчивая налоговыми органами других стран.

Что до обмена налоговой информации? Со многими странами привычной консолидации российского капитала он так и не был налажен, а теперь на изменение ситуации надеяться не приходится. Как подсказывает практика, существенная часть малого и среднего «российского» бизнеса за рубежом предпочитает просто скрываться от государственного контроля, поскольку отчетность за контролируемые иностранные структуры является, во-первых, довольно сложным организационным процессом, а во-вторых, увеличивает налоговую нагрузку, к чему не каждый российский предприниматель оказался готов. По мнению многих держателей зарубежных активов, разрыв связей создает за рубежом «серую» зону, недоступную для контроля. 

В любом случае и организация межгосударственных налоговых связей, и их последующая приостановка, несмотря на их противоположность, повлияли на структуру операций российского бизнеса за рубежом в одном и том же направлении — поспособствовали локализации российского бизнеса в «родной гавани».